Жить бесплатно. Чьи деньги у тебя, Маргарита?

продолжение

Явление Нифертити

Потом было всякое. В кино герой Никулина восклицает: «А руки-то помнят!» Как держать кисть, мои руки помнили. Когда небесные силы на время отрывали меня от стакана, я возвращался в профессию. На хлеб насущный зарабатывал писанием портретов на кумаче и текстов там же. Забыть Маргариту было выше моих сил. Иногда до меня докатывались слухи, что Энгельгарды не совсем хорошо живут. Но у них растёт дочь.

Однажды в моей жизни появилась Александра. Не могу сказать, чем она меня взяла, но мне показалось, что образ Маргариты угас. Брат Александры Яков был мне настоящим другом. Он единственный не оставил меня, когда Александра-Сара порвала со мной. Она не пережила единственного моего восклицания в порыве тускнеющей памяти.

Далее были худые годы. Я оказался здесь.

И вдруг… В девяносто седьмом году? Или позже? Не важно… В мою дверь постучали. Женщина с закутанной в черный шёлк половиной лица. Я был потрясён.

– Не узнал? – спросила она.

Перед ней в первую минуту я закрыл дверь.

 С вами лукавить не стану. Как я мог не узнать ту, что была дорога мне больше жизни. Но с первой секунды я понял – в душе этой женщины катастрофа. За двадцать с лишним лет какой-то черный монстр проглотил её светлую душу. Только руки удержать не смог. И снова открыл дверь.

Я ничего не ответил. Только откачнулся назад. А она вошла. Вошла и стала полной хозяйкой положения. Вечером она сняла свои покрывала. Показала мне изуродованную, затянутую красной кожей,  в нитках серых шрамов, часть лица.

– Знаешь, что это? – спрашивала она и тыкала в  маску.

Дальше можно было ждать развития сюжета, как это начертал Кобо Абэ. И я угадал.

– Мне нужно чужое лицо, – Маргарита настаивала.

Но что я мог? У меня не было ни хороших знакомых, ни денег, ни именитых врачей. И тогда она в оборот взяла Яшу. Яша был чрезвычайно напуган. Великий ценитель женской красоты, знаток женской обаятельности, гурман женских страстей Яша чуть не потерял сознание, когда Маргарита вышла из-за шторы. Мне показалось, что они знакомы. Тот и другой почти одновременно отправили меня в лавку, покупать снедь. Потом Маргарита сказала, что настал мой час. Она готова быть моей женой. Я смеялся. Потом пил вино. Снова смеялся. Кажется, подписывал какие-то бумаги. Давно было. Но забыть её? Нет, её забыть невозможно. Она стояла напротив окна и медленно снимала с себя одежды.

Лунное сияние легло на мрамор её кожи, и вся фигура Маргариты вспыхнула трепетным неземным сиянием. В её-то годы. Красивая грудь, прямая спина, до сих пор аппетитные округлости. Поразительное бесстыдство… Или… Может, за мужчину она меня уже не считала?

А утром она собралась в город. О том, что машина с моей Маргаритой лежит под скалами у реки, я узнал через сутки. Так второй раз я потерял свою… Теперь уже Нифертити.

 – Вы что-нибудь слышали об Энгельгарде?

– Нет. – однозначно ответил мой визави, – Я совсем ничего не знаю. И уже не хочу знать.

–  Черт с ним, с Александром.  Но вы не хотите знать того, что Маргарита жива?

– Пусть.

Он посмотрел на меня, потом отвернулся, положил голову на стол и замолчал. Заглянув в лицо старика, я увидел, как из потухших выцветших глаз выкатываются прозрачные крупные капли и теряются в серых складках бесчисленных морщин.

Но у меня теперь была одна зацепка. Кто-то в Челябинске помог Маргарите Сергеевне оформить документы на новую фамилию и получить их. Тропинка снова возвращалась в департамент.

Сладости «Вкуса жизни»

Я позвонил Вере Климовой из кафе «Вкус жизни». Не скажу, что женщина была обрадована моим приглашением отведать «Рокки Роуд» с сиропом и ванильным мороженым, но после некоторых колебаний и сомнений, согласилась на встречу.

Сегодня Вера Климова была не столь импозантна. Без причёски и хорошего макияжа женщина, переступившая порог среднего возраста, уже не могла вызывать восторженных взглядов редких обитателей заведения. Можно было подумать, мама встретилась с очень занятым сыном вне глаз невестки.

– Вера Анатольевна, вы отправили меня в дальний путь, надеясь, что мне будет неинтересна история почти двадцатилетней давности. Меня поглотят дела, и я ничего не выясню. Отнесусь к работе спустя рукава?

– За столь длинным предисловием кроется что-то сногсшибательное? – сегодня она спокойно ела пирожное и пила кофе.

Лицо было спокойным, даже безразличным.

– Я знаю, что только вы могли помочь Маргарите поменять фамилию и вы же, нарушив инструкции, собственноручно на её личное дело наложили гриф «Совершенно секретно». А так как начальник, больше благоволивший  и относившийся с интересом  к вам, чем к Маргарите, не глядя, подмахнул приказ среди других. Я не знаю, почему вы это сделали? Но сейчас, надеюсь, вы  всё расскажете. Это будет правильно. Потому что я всё равно докопаюсь до истины.

Климова положила ложку, отодвинула подальше чашку с недопитым кофе, поставила локти на стол и ладонями закрыла от меня лицо.

– Я не думаю, что у вас  есть неопровержимые улики моей причастности. Но и блефовать я уже не могу. Вы любите покер? – почему-то спросила она.

– Нет.

– А Маргарита страстно любила эту игру. И если она находила соперника, способного её переиграть, она…. Что-то в ней ломалось. Она могла уступить… Могла простить…Но ещё больше она хотела переиграть. Азарт. Нездоровое соперничество и стремление к первенству.

– И в Якове Нефедовском  следователь Энгельгард встретила отчаянного соперника по покеру?

– Нет. В Якове она увидела умного врага, – Вера снисходительно посмотрела на меня, дав понять, что уверения в проницательности немного поспешны, и я не так много знаю, как хочу это представить. – Отчаянного соперника она встретила в лице Льва Рацибуржинского, когда ей было всего двадцать лет, и она перешла на пятый курс юридического факультета. Лева покорил Риту почти мгновенно. При каждом возвращении домой эта немного экзальтированная дурочка только и твердила, какой Лёва. Лёва был всем. Он отлично играл на гитаре, писал стихи. Неплохие. Без подготовки сдавал Кодексы. Умел ходить на руках, знал массу анекдотов, разбирался в литературных и художественных течениях. С легкостью судил о неореализме в итальянском кино, мог достать пластинки западных групп.

Среди его знакомых были импозантные мужчины из Свердловского бомонда, с которыми Лёва мог  играть в преферанс. Я не знаю, был ли покер в наше время? Но преферанс был. В него играли. На деньги. И Маргарита загорелась идеей обыграть Льва Рацибуржинского. Но чтобы обыграть Льва Ражибуржинского, нужно было научиться играть, как Лев Рацибуржинский.

Женщина опустила глаза, взяла в руки ложку и начала есть пирожное.

– И проиграла? – осторожно спросил я.

Вся мимика Веры говорила о том, что я не угадал.

Дочь – вот моя ставка

Маргарита проводила с этим парнем столько времени, что в семье уже никто не сомневался в скорой свадьбе. Закончен пятый курс, выпускной бал. Утром Маргарита вернулась домой, и мы не могли её узнать. Серое бескровное лицо, красные от слёз глаза. Мама в расспросы. А в ответ собранный чемодан и короткое прощание. Семейная драма. Где она была больше семи месяцев, мы не знали. Нашел её и привёз назад в семью Саша Энгельгард, её однокурсник. Маргарита была уже с ребёнком на руках. Добиться правды не удалось ни мне, ни маме. Тогда я решила сдать документы в юридический. По той же причине, какую указали братья Вайнеры в романе «Эра милосердия» для Жеглова. Страсть у меня к сыскному делу проснулась.

Саша взял Маргариту в жёны. Они немного поработали в Свердловске, и уехали. От любопытных глаз и от пересудов подальше.

Прошло больше двадцати лет.

Однажды Маргарита говорит, что ведёт дело некоего Якова Нефедовского, большого специалиста по махинациям с банковскими документами. Одним из фигурантов в этом деле выступает Лев Рацибуржинский. Середина девяностых. Разброд и шатание. Честных и нечестных стреляют на улицах, взрывают в машинах. И мы стараемся отговорить Маргариту. Мы стараемся. А она… Она не хочет. Если бы я знала тогда… Я бы целиком и полностью была на стороне сестры. Но… Сначала я думала, что в Ритке взыграло прежнее – быть выше всех. И терять ей особо было нечего.

С мужем они уже не живут, но официально отношений не разрывают. Как бы Саша не старался быть для Маргариты тем самым мужчиной, ничего не получается. В душе этой педантичной, сухой как вобла, пунктуальной, кристально честной, занудной, нестерпимо правильной бабы живет образ мужчины-авантюриста. Когда Саша ушёл от неё, он признался, что, наверное, смог бы легче пережить её мотовство, глупости, даже смог бы перенести блуд, чем каждый вечер видеть перед собой тихое чудовище с абсолютно безразличным взглядом.

У Риты была одна проблема. Света Рацибуржинская, дочь Маргариты, больна. У нас её пытаются лечить несколько лет, но интенсивная терапия доступна только в Германии.

Девяносто тысяч евро только курс, проживание сопровождающего лица, исследования и дополнительные медицинские процедуры  – отдельно. И мы все, все родственники и друзья, по меркам того времени живущие хорошо, понимаем – нам таких денег не собрать. Каких-то пятьдесят миллионов рублей… Но пятьдесят миллионов рублей никто не давал.

Значит, дочь умрёт. Маргарита в порыве откровения говорит, стоит ли ей жить, если жить не для кого? Если это так, то пусть одним паразитом, одним клопом, сосущим кровь честных людей, будет меньше. Пусть этот упырь Нефедовский лет двадцать пробудет в тюрьме, на строгаче.

И она создаёт грандиозное дело. Стоит малой толике информации просочиться в прессу, большая часть аппарата, связанного с финансовой деятельностью региона, тоже поедет на Колыму. Ни авария с собственной машиной, ни выбитые стекла, ни маньяк, ворвавшийся в кабинет главного управления,  не останавливают Маргариту. Она объявляет, что при следующей попытке надавить на неё, она опубликует данные раньше, чем они попадут в суд.

Напряжение колоссальное. 30 августа убивают мэра города, где прокручивались деньги на энергоносители. Чуть раньше убивают крупнейшего политика, стреляют в другого. Московские агенты ФСБ давят банду Маркела. Среди бизнеса и политиков такой раздрай, смотреть страшно. Пауки грызутся, потому что над ними повис домоклов меч. Поговаривают о том, что Маргарита работает на самые высокие структуры из столицы, упоминают даже Виктора Степановича. В тот год он смотрел на нас со всех плакатов, сложив руки домиком и констатируя факт «Наш дом – Россия».

 И вдруг всё меняется. Нефедовский каким-то странным образом из обвиняемого переквалифицируется в свидетели. Главным обвиняемым становится Григорий Брайман, до этого отсидевший в СИЗО, но выпущенный под залог. Кстати, застреленный неизвестными в своём рабочем кабинете. Но Нефедовский в этом деле совсем не главная фигура. Вы не поверите: в сорок семь Маргарита расцвела, как девчонка. На лице улыбка, приподнятое настроение, добрые слова. Она по лестницам стала спускаться вприпрыжку. Даже  угасающая дочь уже не омрачала её сознания. Свету снова поместили в клинику, где нашлись какие-то сильные препараты. Маргарита объявила, что через месяц они едут в Германию.

Наверное, вы догадались, в чём дело?

Когда я узнала, что Маргарита и Лев  в пятницу уезжают на Увильды и там остаются до утра понедельника,  я была в бешенстве. У меня не укладывалось в голове, как она могла простить этого поддонка? Больше двадцати лет назад, узнав, что у Ритки будет ребёнок, он отказался признавать его. Устроил сцену ревности и чуть ли не при всём курсе спросил, а не спала ли она в одно и то же время с её незаметным воздыхателем Сашей Энгельгардом? Он, Лев Ражибуржинский, пребывает в больших сомнениях – его ли это ребёнок, зачатый вне брака.

Сашу, за то, что он не порвал горло Лёвке, она не могла простить всю жизнь. А этого гада, увидев на допросе, простила. И мало того, что простила. Она была счастлива только потому, что он, этот мерзавец, пустил её в его постель.

Я повторяю, была в бешенстве. Ритка могла в считанные дни сделаться шлюхой. И не ради какой-то высокой цели. Даже не ради спасения Светы. Хотя, раз она собиралась в Германию, могу предположить, Лев обещал дать денег. Но я уверена, в то время Света была на втором плане. Как сотрудник органов, я поступила профессионально. Пользуясь некоторым расположением генерала Климова, я рассказала ему о сложившейся ситуации. И он, не раздувая скандала, уволил Маргариту. Он уволил Маргариту, но не закрыл дела против Льва Рацибуржинского.

На вечеринке наш разговор нельзя было назвать дружеским. Она догадалась, что уволена с моей подачи. Я пыталась объяснить, убедить, что хотела только уберечь её. На что она ответила: «Это игра.Дочь – вот моя ставка».  И эта ставка была запредельно высокой. Но я разрушила всю игру, и должна держаться от Маргариты подальше. Она припомнила мне всё, смешав в кучу и прошлое, и настоящее. Ритка умела поставить акценты. Теперь я была повинна в исковерканной жизни самой Ритки и повинна в будущей смерти Светланы.

Вот такие случаются истории.

Какие  ужасы ждали Маргариту потом, вам бывший следователь должен рассказать. Я его долго ненавидела, и только потом, в прошествии лет, простила. Может, он не за себя испугался, за семью? Комлев его фамилия.