Надежда Емельяновна Макаровских до сих пор помнит звонкое эхо выстрелов, что раздавались за околицей деревни. В 94 года она рассказывает свою историю так, будто все произошло вчера: как немецкие солдаты вошли в ее родную смоленскую деревню, как два года жизни прошли под страхом расстрела, и как несколько раз ей пришлось столкнуться со смертью лицом к лицу.
Отец ушел на фронт и не вернулся – пропал без вести. После Победы пришлось начинать все с нуля. В Челябинск Надежда, тогда еще Дербанова, приехала молодой девушкой. Здесь получила свой первый паспорт, здесь же обрела новую судьбу. Но память о военном детстве – тяжелая ноша, с которой она живет всю жизнь. Надежда Емельяновна поделилась своими воспоминаниями с читателями «СН».
Немцы били ежедневно
Семья Дербановых жила в маленькой смоленской деревне Борисенки, недалеко от Демидова. Деревеньки Борисенки, Колташи и Бухуры входили в один колхоз, но после войны на картах остались лишь Борисенки. Немцы сожгли соседние деревни дотла – теперь о них напоминают только воспоминания оставшихся в живых.
В семье Дербановых родилось шесть дочерей и два сына. Война отняла у семьи троих из детей. В 1941 году Надежде исполнилось десять лет. На тот момент она успела окончить только два класса.
– Смоленск бомбили каждый день, – вспоминает Надежда Емельяновна. – А потом, когда пришли немцы, все разграбили.
Немецкие войска вошли в Смоленскую область 13 июля 1941 года – началась оккупация. В каждом населенном пункте появились полицаи, которые помогали врагу держать местных жителей в страхе. В это время отца Надежды, Емельяна Дербанова, уже призвали на фронт. Так же, как и его братьев. Один из них сразу попал в плен – призванных мужчин собрали в военкомате. Так совпало, что в этот же момент в город зашли фашисты. Военкомат стал одной из первых точек, взятых под контроль.
Сожженная деревня
Колташи, как вспоминает Надежда Емельяновна, сгорели 14 сентября 1941 года. К этому моменту мужчин в деревне уже не было – кого призвали, кто успел уйти в лес к партизанам. Остались женщины, старики и дети.
– Приезжает Дунька, она уже за немцев была, – рассказывает Надежда Емельяновна. – Собрали людей. Она оглядела всех и спрашивает: «Где Колька? Где Манька? Где ваши деды?»
Одна из женщин призналась: ее отец ушел в лес. Тогда немцы отправили за ним девочку, которая вскоре вернулась с сестрой. Обеих тут же заперли в бане.
– И нет бы кому-то из деревенских передать тем, кто в лес ушел, что девки-то запертые… Все молчали… А ребята в лесу подумали, что и им надо выходить. Вернулись.
Немцы дали им лопаты – копать. Они яму-то выкопали… И сами в ней остались. 14 человек немцы расстреляли, а потом подожгли всю деревню. Люди выскочили, а дома
сгорели. Только остовы печей остались.
Под личиной врага
Война бросала людей в самые неожиданные испытания, и не всегда было понятно, кто друг, а кто враг. Надежда Емельяновна вспоминает один из таких случаев – историю летчика, который однажды появился в их деревне.
После бомбежки советский самолет рухнул неподалеку, в Колташах. Чудом выживший пилот добрался до деревни и, ослабленный, постучался в дом.
– Я русский, покормите меня, – попросил он.
Еды у всех мало. Летчика отправили в дом к Ивану Гришину: Он считался зажиточным, детей у него не было. В деревне ходили слухи, что он уже служит немцам. Летчик сел за стол, выложил наган. Гришин внимательно посмотрел на него и, казалось, принял решение. Он тихо подозвал племянника:
– Петька, сбегай в Бухуры. Пусть немцы придут, заберут его.
Петька побежал. По дороге его встретил Егор, двоюродный брат Нади. Подросток знал, что на него самого могли бы устроить облаву, поэтому все это время прятался. Узнав, что Гришин решил сдать летчика, Егор убедил мальчишку сказать, что в деревне немцев нет. Но Гришин не отступил. Он сам, под дулом нагана, отвел летчика в немецкий штаб. Там их встретил русский полицай. Что было дальше, Надежда Емельяновна узнала уже от своей одноклассницы.
Летчик отправился в Демидов, где в плену держали советских солдат, захваченных в Смоленске. Только позже выяснилось, что у летчика были документы офицера вермахта.
А закинули его на оккупированную территорию, чтобы под прикрытием он смог освободить пленных. Среди них был и дядя Надежды.
Мать девочки, узнав об этом, не раздумывая запрягла лошадь и поехала в город вслед за летчиком. Он вернул деверя и передал ей еще одного пленного. Оба укрылись в их
доме, а спустя некоторое время ушли к партизанам.
Детская разведка и материнский подвиг
Война не щадила никого, даже детей. Они выполняли поручения, о которых взрослые говорили шепотом, и рисковали жизнью так же, как и бойцы на фронте. Сергею было 12 лет, когда его школьный учитель, ушедший в партизаны, попросил разузнать, что происходит в Бухурах. Прасковья Власьевна – мама – боялась отпускать сына одного, поэтому отправила с ним и Надежду. Переправившись, они добрались до деревни. Сергей спустился в одно из бомбоубежищ – так назвала Надежда Емельяновна назвала окопы, выкопанные жителями рядом с домами, осмотрелся, а потом попросил Надю наломать прутиков у дороги. В одном из таких убежищ «отдыхали» пьяные полицаи.
Осторожно зацепив одним из прутиков патронные ленты, Сергей вытащил их, не разбудив предателей. Дети вернулись домой, и он тут же собрался везти патроны партизанам. Сложил их в тачку, прикрыл травой, а сверху посадил шестилетнюю Любу, чтобы не вызвать подозрений.
Вскоре в деревню ворвались полицаи. Мать Надежды, держа на руках младшую дочку Валю, бросилась к ним:
– Не стреляйте! У меня парень в лес за дровами ушел…
В этот момент на краю деревни показалась лошадь – в Борисенки пытался въехать партизан. Завидев врагов, он мгновенно спрыгнул в бомбоубежище и открыл огонь из пулемета. Завязалась перестрелка. Прасковья Власьевна с Валей успели спрятаться в окопе, а Сергей тем временем высадил Любу у соседей и огородами ушел к партизанам.
– Везде стреляли, стекла сыпались, – вспоминает Надежда Емельяновна.
А на следующее утро в деревню явился Сечкин – жестокий полицай, прославившийся своими расправами. Он приказал схватить мать Надежды. Ее с младенцем привязали к оглобле и потащили к сараю. Затем Сечкин закинул в дом подожженый запал. Его удалось затушить и спасти жилище.
Мать с малышкой оставили в сарае. Фундамента у строения не было, и ночью односельчане, рискуя жизнью, сделали подкоп, чтобы передавать пленницам еду.
– Их держали там месяц. Мама еле стояла на ногах, когда их наконец отпустили… – Надежда Емельяновна замолкает, вспоминая те страшные дни.
Смерть далеко не уходит
Когда Прасковья Власьевна вернулась, к дому подъехал парень на телеге.
– Сечкин велел везти вас в Воробьи, – сказал он, называя ещё одну деревеньку.
Женщина собрала всех детей, и они выехали. Дорога лежала через лес, тревожная и бесконечная. По пути повстречали знакомого мальчишку. Он перегородил путь и заговорил торопливо:
– По лесу карательный отряд ходит. Всех, кого встретят, расстреливают. Может, вас на смерть отправили.
Дербановы съехали с дороги к одному дому. И вдруг из-за угла – девчушка лет шестнадцати, глаза яркие, щеки румяные, бежит к лесу. Окликнули ее: «Не ходи туда!». А она только бросила через плечо: «Я знаю, куда мне надо».
Дети попросились в дом: «Дяденька, пустите, скажите, что мы ваши. Иначе расстреляют».
Семью пустили в дом. А девушка… в лес ушла. Через несколько минут – выстрел. Один. Четкий. Окончательный.
Позже Дербановы добрались до штаба. Там служили трое братьев, один из которых еще недавно был ухажёром Марии – старшей сестры Надежды. Хотели пожениться, да только она ушла в партизаны, а он в полицаи.
– Они нас узнали и сказали, что везти нас надо в Линьки. Специально сказали, чтоб нас не расстреляли. Так и сделали. Привезли нас в ту деревню. Бабушка одна приютила – хата тёплая, но еды нет. Мы замерзшие, голодные. Мама шепчет: Надя, Сережа, обойдите людей. Может, кто хлебушка даст…
Так и жили. Наступила зима. В один из дней Прасковья Власьевна решила отправить Надежду и Сергея к деду, что жил за восемь километров – взять хоть немного хлеба. Снег густо валит, дорога занесена, идти тяжело. Всё белым-бело, будто весь мир – снег и тишина. Но вдруг – где-то издалека выстрелы. Пули свистят, щёлкают над головами. Дети в одни кусты – туда летят, в другие – и там пули. Притаились, дрожат. Пока стрельба не стихла, не шевелились.
Когда добрались до деда, ноги и руки уже не слушались. Дед посадил Сергея в горячую воду – он как закричит! Всё перемёрзло. Надю на печку положили, шубами укрыли. Спасибо Богу – живы остались. Погостили пару дней, взяли с собой хлеб и вернулись домой.
Но недолго они были в покое. Вскоре пришли полицаи. За несколько дней до того Сергей увёл у них лошадей – отдал партизанам. Схватили мальчика, насыпали гороха, поставили на колени.
– Я сидела с ватной пальтушкой в углу. Начали хлестать хлыстом. Первый удар – терпит. Второй – закричал от боли. Я вскочила, пальто схватила, накрыла Сергея, сама сверху легла, закрыла его собой – спиной к нему, лицом к ним. Большаков подошёл и сапогом – прямо в лицо. Кожа треснула, кровь потекла. Не трогайте его! – закричала я. Может, жалость проснулась, а может – насмешило их, как я на брате лежу… Били всю ночь, но в живых оставили.
Наутро Прасковья Дербанова встала – рот в сторону, глаз парализован. Инсульт. Но выжила. Отошла. Умерла намного позже, в 1962 году. До самой смерти напоминание о том страшном дне оставалось на ее лице.
Последний путь
Зимой немцы решили изменить порядок жизни в деревнях: больше не колхозом, а индивидуально – каждому выделить землю, чтобы весной засевать, а потом весь урожай отправлять в Германию. Эту новость на собрании объявил Гришин. Там же присутствовал и Егор. Возмущенный, он не удержался и вслух произнес: «Никогда такого не было». Домой пришел бледный и тихо сказал: «Гроб мне надо». В это время в доме Дербановых находился их знакомый Иван. Вместе с Егором они должны были уйти к фронтовикам.
На рассвете, не зажигая ни огня, ни керосиновой лампы, Прасковья Власьевна встала, накрыла стол. Иван только взял ложку, она выглянула в окно – и замерла. За окном были лыжники в белых маскхалатах. Немцы ворвались в дом, обыскали всё, перевернули сундуки, но оружия не нашли. Он заранее спрятал гранаты под двойным дном ларя для зерна, а запалы – за иконами. Но этого не хватило, чтобы спастись. Ивана и Егора схватили, вывезли к кладбищу у сожжённой деревни и расстреляли.
Ополченцы, затаившись в лесу, всё видели.
– Партизаны могли открыть огонь, но немцы тогда бы сожгли всю деревню вместе с людьми, – говорит Надежда Емельяновна.
На следующий день, когда тела забрали и предали земле, ополченцы дали последний залп – салют в честь павших.
Под пулями
Оккупация продлилась до осени 43-го. Фашистов гнали вон с русской земли. Отступая, они пытались сопротивляться.
Однажды, в один из страшных дней той осени, немцы устроили сбор в деревне Борисенки.
Штаб разместили прямо в избе у Дербановых.
– Мы, дети, прятались в окопах, – вспоминает Надежда Емельяновна. – А немцы в нашей хате за столом сидели. Война шла в лесу неподалёку, снаряды рвались так, что земля дрожала. Я тогда подумала – дом же мой, родной. Чего бояться? Забежала, поднялась на печку – там тепло, тихо. Лежу. И вдруг сквозняк – сквозь щель в стене тянет холодом. Немец, что стоял в комнате, почувствовал – обернулся. Я – с печки, вниз. Сердце в пятки ушло.
В это время в дверь входит Тася. Деревенская девушка знала немецкий и фашисты держали и ее возле себя как переводчика, чтобы приказывать русским.
– Схватила меня, вынесла. «Прячься под телегу», – прошептала, – а потом – через картошку. Осень была. Картошка ещё не выкопана, ботва стоит стеной, зелёная, густая. Я – в борозду, ползу. Холодно, сыро, но не страшно уже – лишь бы уйти.
Укрылась. Спаслась. А на следующий день Прасковья Власьевна увидела, как фашисты сжигали одежду Таси. Как её убили, никто так и не узнал.
С одной записью в трудовой книжке
Война осталась позади, но навсегда отпечаталась в памяти и сердце. После оккупации Надежда Емельяновна уехала в Челябинск, где началась новая, мирная жизнь. Работала, строила будущее, создавала семью. На Челябинском металлургическом комбинате она проработала всю жизнь, став ветераном труда. Здесь же встретила свою любовь, вышла замуж, родила дочь.
Но даже спустя годы, среди привычных забот, воспоминания о тех суровых днях не тускнеют. Сейчас она живёт в Новом Поле, окружённая родными, а за окнами её дома – мирное небо, которое когда-то далось страшной ценой.
Автор: Людмила Труханова
Фото автора и из семейного архива Надежды Макаровских
Загрузка ...
