Рождественская история
Я ехал в Оренбург. Попутчика подобрал на объездной, и на десять часов был обеспечен приятелем, которому по каким-то причинам не сиделось дома. После получасового молчания я спросил, далеко ли держит странник свой путь.
– За крыльями иду! – озадачил он меня. – Не подумайте чего, – поспешил он оправдаться. – Это образ такой. Метафора. Игра такая у нас с женой,– он грустно улыбнулся и посмотрел на меня, как бы спрашивая разрешения выговориться. От него услышал я эту историю.
Мой пассажир некоторое время смотрел на однообразную степную дорогу. Наверное, собирался с мыслями.
– Мне было тогда двадцать восемь. Я хотел стать знаменитым художником, – начал свой рассказ попутчик. – Мы познакомились случайно на Кировке, когда я делал фотоэтюды. Приметил я старушку с парнем, которому старушонка быстро и раболепно всучила деньги, только тот заикнулся об этом. Какие сочные у меня получались снимки! Но счастье длилось недолго. Меня тронула за плечо молодая, симпатичная женщина.
– Сотри эти фотографии. Нельзя оставлять горе навечно. Это неправильно.
– Правильнее умолчать?
– Правильнее помочь. Помоги! И тогда у тебя вырастут крылья, – сказала она и направилась к старушке.
Ничего удалять я не собирался. Может быть, передо мной разыгрывалась небольшая семейная сага с несчастной матерью?
А девушка пошла к бабушке. Ворохнулась мысль, не за старушками ли эта особа охотится? Я постарался поскорее забыть о происшествии.
Вечером мы снова встретились. Она, не спрашивая разрешения, села за мой столик.
– Ну что, надумал помогать старушке?
– Кто бы мне помог.
– Давай я! Могу обеспечить жильем и питанием. Работа за городом.
Выяснилось, что Ирина с подругами в свободное время работает в НКО «Крылатое сердце». А в рабочее время учится в интернатуре. По призванию она врач, но очень хочет быть волшебницей.
Не знаю, почему, но я согласился помогать Ирине. Не берусь описывать, с какой разрухой я столкнулся, и каково было мое негодование после осмотра апартаментов для проживания. Но отступить я не мог. Сначала страдал. На следующий день все дела казались повинностью, какую я отбывал кое-как. Ирина появилась под вечер, привезла стройматериалы и инструменты. Оценив результат моего труда, она иронично заметила:
– Да, с крыльями пока туго. Не растут.
Усовестила. И я принялся за ночную работу. Лето наполнилось каким-то новым смыслом. Все было бы замечательно. Смолистый аромат вдруг перехватил дыхание. Я кое-как выбрался во двор. Думал, отдышусь. Не первый же раз. Небосвод дрогнул и рухнул. Потом забытье. Откуда-то издалека Ирина смотрела на меня.
Днем она интересовалась, кем и когда работал, давно ли случаются приступы? Я коротко вспомнил о своей жизни. Служил на АПК пять лет, хотел связать свою жизнь с морем, но не связал. Три года работал в покрасочной автомастерской. Ночами много писал. Получил премию, грант. Думал, начну жизнь творческого человека.
В последующие дни все делал размеренно. При такой работе иногда в висках возникал тоненький звон молоточков, переходивший в набат. Но стоило сесть, приложить холодную ладонь к сердцу, звон уходил.
Мы с Ириной за день успевали починить завалину, штукатурить стену в комнате, перестелить прогнившие доски пола или разобрать печь. Бабушка старалась угодить. Кормила нас. Попутно рассказывала о непутевых детях и внуках. И мои проблемы переставали быть глобальными.
Правда, незаметно родилась одна. Я не представлял, как буду жить, не слыша звонкого голоса, не видя светло-голубых глаз, светло-русых волос, водопадом падающих из-под сомбреро на воротник клетчатой ковбойки. Я влюбился в Ирину. В перерывах старался в альбоме набросать её стройную гибкую фигурку, уловить выражение лица, запомнить блеск смеющихся глаз. А работа тем временем подходила к концу. Однажды я позвал Ирину на лесное озеро искупаться. Она сначала наотрез отказалась. Я пообещал, что не буду за ней подглядывать. Она почему-то ответила:
– Ну и дурак!
Обещания я не сдержал. Полез обниматься. Был удивлен, когда мое тело взмыло над пляжем, но не грохнулось на песок, а нежно было опущено, вопреки законам самбо. Наш первый поцелуй был так близок, но… Наверное, я был похож на рыбу, выброшенную на берег. Ирина сначала отпрянула, а потом бросилась меня спасать.
Потом была наша удивительная осень. Я задумал триптих. Она работа в хирургии. Мы встречались от случая к случаю. Но это были встречи полные любви и безудержного восхищения. К декабрю у меня была готова одна из трех картин.
– Расскажи мне её, – попросила она.
Я продекламировал: «Я помню, любимая, помню сиянье твоих волос. Не радостно и не легко мне покинуть тебя привелось».
Она очень грустно улыбнулась. Потом загадочно посмотрела на меня и спросила:
– А ты готов помочь мне?
Знала, какую струну тронуть.
– Ты на мне защитишь кандидатскую диссертацию?
– Да, – ответила она и беспричинно весело засмеялась.
Если бы вы знали, каким заразительным был у моей Ирины смех!
В больнице я старался выглядеть бодрячком. Много и подолгу не выпускал альбома из рук. Рисовал докторов, медсестер, мужиков в палате. И вечерами каждый день спрашивал Ирину, помог ли я ей? Она кивала. Она улыбалась. Но в глазах я не видел тех искорок, что блистали в них летом. Мне не верилось, что я болен.
Ирина приносила комиксы, писала СМСки, присылала смешные видео. А мне было безумно жалко не завершенных мною работ. Было обидно не поехать на фестиваль, где ожидала первая премия. Было физически больно видеть рядом с собой любимую женщину, и потом засыпать на дряхлой больничной подушке.
Как-то доктор сообщил, что мне будет сделана операция. Ирина уверила, что будет рядом.
Сейчас я думаю, какие такие узелки завязываются между людьми? Почему мы с одним холодны, а ради другого готовы пожертвовать собой? Потом мне рассказала нянечка, что во время операции не хватило крови. Ирина, не раздумывая, легла рядом со мной. Так уж получилось, что мы с ней и раньше-то были одной крови. А теперь и вовсе.
Рассказчик замолчал. Я подумал, что надо бы порадоваться за людей. Все у них хорошо сложилось. Такой тихий счастливый конец истории.
– Болеет она у меня, – с непередаваемой глубокой горечью вдруг сказал художник.– Что-то иммунное. Делала операцию… Года хватило, чтобы из красавицы и хохотушки превратилась моя Ирина в старушку. Бросил я свое творчество, пошел работать в рекламный бизнес. Платили хорошо. На лекарства хватало. Понимаешь, пока в агентстве сижу, вроде в норме. Но там же вечно сидеть не станешь. А работы море. Возьму домой. Сяду часов в десять на кухне. А она в комнате уже спит. И стонет, и возится, и вздыхает. Вдруг позовет. А зачем – не помнит. В тридцать детей не завели. Я побоялся. То ли хорошо, то ли плохо? Был бы сейчас кто, может быть, мне легче было бы? Или наоборот. Не знаю. Что-то во мне надломилось. Но Иринка у меня чуткая. Уловила. В один из вечеров попросила она отдать её в приют для инвалидов. Я вспылил. Скандал. Да какой скандал? Мое выступление. Она плакать. У меня все из рук валится. Не знаю, как и уснул в кресле в прихожей. Вскочил ночью, задел впотьмах одежду. И упал мне на грудь ее самый любимый плащ. Так упал, как не бывает. Привычка у нее одна есть: все в операционной получится, она мне позвонит, чтобы я ее на аллее встретил. Я жду. Она выйдет из больницы, увидит меня, раскинет руки и бежит со всех ног, чтобы я ее поймал. Я ловлю. А она правую руку на плечо мне закидывает. Вот такие дела. И этой ночью понимаю, что лежит на груди у меня ее плащ, просто рукав на плечо закинулся, а в ушах звучит: «Не своим ты делом занят. Не вырастет у тебя крыльев. А я хочу, чтобы дар твой людям помогал!» Стою я в темноте, глажу плащ ладонью и не могу в себя прийти: то ли все во сне, то ли наяву? Несколько дней сам не свой ходил. Подвернулся случай, поделился я своим видением с нашим вахтером. Мужик он у нас что надо. Воевал. Он только и сказал: «Чего думать, маяться. Любит она тебя. Не о себе печется, душой за тебя страдает». Поверишь, я после этого как просветленный ходил. Только чем Ирине угодить – не знал? И вот однажды пришел к нам домой человек, сказал, что послали его казаки из-под Оренбурга. Церковь они там всем миром поставили, а расписывать никто не берется. Кто-то вспомнил, что есть я.
Совсем мы с Ириной собрались расстаться. Я уже и место нашел. Но казачий старшина воспротивился. «Негоже, – говорит, – при живом муже жене вдовствовать. С тобой поедет!» Вот, еду посмотреть, сколько работы у меня. Как отзвонюсь, Ирину привезут. Как думаешь, получится у меня?
– Почему бы и не получиться, – говорю я.
– Ирина только и твердит. За любимое дело, – говорит, – возьмешься, начнешь людям помогать, крылья-то и вырастут. Спасает она меня. Который раз в жизни спасает.
Мы миновали мост через реку Айдырлю и я остановил машину. Пришла пора отдохнуть.
Загрузка ...
