Весь быт у нас с собой: разведчик рассказал, как бывал в тылу врага

Основное средство передвижения – бронетранспортер, по бортам которого стояли два флага: ВДВ и морской пехоты. В укромном месте хранили еще один стяг – знамя Победы.

Водитель боевого БТРа сейчас в отпуске по ранению. Один из разведчиков, ему недавно исполнилось 50 лет, вернулся домой в Большое Баландино. Остальные члены экипажа сейчас в тылу, на ротации личного состава.

Многим интересно, как дают позывные.

– У нашего командира (морская пехота) позывной «Йота». Он знает все сотовые телефоны и компании, досконально разбирается в этом, в электронике «шарит». Всякие варианты пробовали, какой позывной ему дать, лучше всего звучит «Йота». «Хохол» и «Медведь» по фамилии подходит. Хотя «Медведь», он у нас водитель­механик, и по жизни медведь – агрессивный, напористый, целеустремленный, не раз нас вытаскивал из такого г…

«Хохол» очень хорошо разбирается в картах и ориентируется на местности, – рассказывает разведчик Андрей Ревтов. – У «Монгола» очень характерный разрез глаз, он невысокий. Думали, кому снайперскую винтовку дать? Для прикола ему вручили, он с ней ростом вровень. Сказали: «На – будешь снайпером». И попали в точку. Как потом оказалось, он занимался пулевой стрельбой и хорошо владеет оружием. У меня позывной «Лис», еще еще с Кавказа, так шесть месяцев и ходил.

Родился Андрей в городе Камышлове Свердловской области. С детства занимался рукопашным боем, в 12 лет записался в парашютный кружок с мечтой попасть на службу в воздушно­десантные войска.

– Мечта сбылась. По окончании школы сразу пошел служить. Раньше в хорошие войска брали только с оконченной средней школой. С 1991 года по 1993 год проходил службу в ВДВ. Прошел две войны – Нагорный Карабах и Абхазию, – рассказывает Андрей Ревтов. – После года службы в Нагорном Карабахе предложили служить добровольцем в Абхазии. Восемь месяцев там отслужил. Получил ранение и контузию, после чего комиссовали из армии (увольнение военнослужащего из Вооруженных Сил до истечения его срочной службы).

После службы Андрей с сослуживцем приехал в Челябинск в поисках работы. Сначала пробовали в милицию, в охрану. Из­за ранения никуда не брали. Друг предложил работу на ЧЭМК.

– Как в 20 лет устроился на Челябинский электрометаллургический комбинат, так и пошло, поехало. От простого плавильщика дорос до мастера металлургического производства, – вспоминает Андрей Ревтов. – В прошлом году многих ребят стали призывать. Услышал, что добровольцев набирают, говорю – что, пойдем еще раз? С одной стороны, вроде уже хватило. С другой, пошло такое безобразие в новостях, да и за молодых ребят было обидно. Пришел в военкомат, спросили про возраст. Не понравилось, что мне 49 лет. Предложили попробовать обратиться в город, где набирали бойцов в добровольческий батальон «Южноуралец». Прошел комиссию – взяли, 4 сентября за «ленточку» перешли. 6 сентября уже в Изюм, сразу с корабля на бал. Три недели тяжелых боев. Затем перекинули из ДНР в Красный Лиман (ЛНР). Там еще круче.

– Андрей – патриот из патриотов. Когда там началось, не смог остаться равнодушным. Собрался добровольцем, ходил вокруг да около: «А если я пойду, как ты на это посмотришь?» – «Если ты считаешь нужным, значит, надо». Про возраст даже не напоминала. Он у меня на 50­то вообще не тянет, еще в такой форме, что и молодым фору даст. Спортивный, энергичный. Бог здоровьем наградил в полный рост. В один прекрасный момент ставит перед фактом – все, я пошел, – рассказывает супруга Андрея Юлия Шубина. – Я понимала, насколько это серьезно. У меня поначалу истерика случилась – слезы, не без этого. Когда ушел – как­то отпустило. Я знала, что вернется, у меня чувство было. Я в Бога верю, молилась за них как могла.

– Конечно, были случаи, когда поволноваться пришлось. Он же толком ничего не рассказывал, а я чувствовала, иной раз просто пластом лежала. Чувствовала, что там что­то не то. Ни встать, ни что­то сделать, места себе не находила. Потом, через несколько дней выходит на связь – мы были в окружении, под обстрелами, тяжело выходили, – рассказывает Юлия. – Были моменты, когда он на несколько недель пропадал. Последний месяц, когда их перевели в другое место, почаще общались. Как только появлялась возможность, он сразу отзванивался.

Официально «Южноуралец» набирался как 7 отдельный батальон связи. Но набрали в его состав десантников, спецназовцев, морских пехотинцев, ОМОНовцев. У всех за плечами боевой опыт. Как рассказывает Андрей, занимались тем, что умели делать. Основная задача его подразделения – заброска в тыл противника для сбора информации. Иногда брали пленных.

О географии передвижений диверсионно­разведывательной группы можно судить по надписям на потрепанном боевом флаге ВДВ – Лисичанск, Донецк, Северодонецк, Павловка, Мариуполь, Бугас, Диановка, Волноваха, Херсон, Красный Лиман, Изюм, Новая Ялта.

– Боевое крещение наша группа получила в Изюме, затем Красный Лиман. В конце сентября в Мариуполе появилась ДРГ противника из 15 человек. Бегали за ними по тоннелям «Азовстали». Часть уничтожили, часть сдали контрразведке, – вспоминает Андрей Ревтов. – В ходе боевых действий набирались опыта, набивали шишки. Слава Богу без печального опыта.

Школу под Артемовском брали, катали-­катали, кое-­как этих сволочей выбили. Прочесали округу, зеленку не смотрели, вроде далеко. Маячки выставили, растяжки. А утром эту школу прямой наводкой в ноль раскатали. Видать, кто­то живой остался и навел, а может просто пристреляно было.

Входили с чеченцами в населенный пункт. Кстати, такие мировые ребята, на всю голову отмороженные в хорошем плане. Сдружились с ними. Часть поселка была зачищена, часть нет. Спросили – все чисто? – Зачем проверять, там тихо, никто не стреляет. Случайно обнаружили приоткрытый погреб, а в нем пятеро наших парней связанных. Пацаны покалеченные, изуродованные. После этого стали проверять каждый дом.

После нескольких часов боя стволы автоматов АК 12 раскалялись, поэтому воевали трофейными АК 47. Даже прикол был: «Давайте хохлам крикнем: «Покурим!», чтобы оружие остыло». Бронежилет несколько раз спасал.

– Один раз отбились от колонны – заглох двигатель. Не успели переключить баки, попал воздух. Пока завели, минут 20­30 прошло. Комбат скинул координаты, где будем стоять. В темноте цифры координат немного перепутали. Свернули не там. Летим, смотрим КПП, флаг развевается, а чей – в сумерках не понятно. Шпарим на приличной скорости, подлетаем, а на флаге трезубец. Те спросонья видят БТР, на броне восемь ребят. Тоже не сразу сообразили, кто перед ними. «Серега, вали дальше!». Пока они разворачивались, мы на скорости по полю к своим, как потом узнали – по минному полю. Дали координаты, прилетели «Грачи» и раскатали КПП. «Грачи» – это Су­25.

Был случай, мы не выходили на связь больше 10 дней, очень сложная операция была. Все село: телефоны, радиостанция. На нас уже готовили похоронки. Сгоряча подумали  – можно же было отправить за нами резервную группу?! Остыли – поняли, куда отправлять? Где бы нас искала резервная группа? Вернулись, получили нагоняй. Потом нас похвалили за то, что выполнили задание и привели «языка».

С радиостанциями поначалу были проблемы. Достали детские оки­токи. Замечательные радиостанции. Они чисто разговорные, радиус действия небольшой. Нас никто не палит. Когда пришли наши радиостанции цифровые, радовались, как дети.

Однажды взяли пленного – сам вышел, ладно не грохнули. Взрослый, ему более 35 лет. По его словам, ВСУшники держат на контроле родственников. Он организовал отъезд семьи в Россию. И только после того, когда они выехали, сдался.

– Как вы относитесь к противнику?

– В основном, на той стороне, такие же, как и мы, упертые фанаты – бьются до последнего, очень жестко. Поляков очень много. Мы надевали их маскхалаты, повязывали белые ленточки, чтобы к ним ходить. Возвращаться к своим тяжело, за чужого принимали. Пока отборным матом, без акцента не покроешь, могут гонять по полю, как зайцев. Бывало, свои минометы по нам работали. Во время «прогулок» и темнокожих противников видели, и американские личные документы находили.

ВСУ, когда сдавали деревни или поселки, взрывали все, что могли, воду ядохимикатами травили. Подходишь к колодцу, аж глаза режет.

– Как складывались отношения с местными?

– Никак. У нас был приказ: у местных ничего не брать и не общаться. Они могут огонь корректировать. Воду и еду отравляют. Были, конечно, и те, кто к нам лояльно относились.

– Расскажите о бытовых условиях.

– Какой быт у разведки? Палатки, буржуйки, горячий чай – это только вдалеке от линии соприкосновения. Весь быт у нас с собой, что­то в БТРе, что­то за плечами. В эрдешке (рюкзак десантника) всегда комплект чистого сухого термобелья и бутылка воды. Воды просто нигде нет. Ладно были специальные обеззараживающие таблетки, дай бог здоровья тому, кто их придумал. Набрал из озера полторашку, кинул туда четыре таблетки – и можно пить. Мыли только самое­самое. Бриться – только когда есть возможность. Голова – самый оптимальный вариант побриться налысо. Постирать обмундирование – как вы это представляете? Поэтому одежда иногда колом стояла.

– Часто на фронте вспоминали бога?

– Я верующий, меня крестили в пять лет. К нам прибился местный батюшка. Крестил ребят по вечерам, когда тихо, проводил службы. Сначала приходило человек пять­шесть, потом все больше и больше. Даже поздно ночью, когда ребята возвращались из разведки, проводил службу, выслушивал их. В окопах атеистов нет. Во всем подразделении не было человека, у кого не было бы ленточки с молитвой «Живые помощи» на руках.

– Что вам было особенно дорого?

 – Наши знамена. Чтобы ни было с БТРом, флаги мы хранили, как зеницу ока. Детские письма и рисунки, они у взрослых мужиков слезы прошибают. Как­будто наши дети рисовали и писали. Все их очень бережно хранят.

Были в Диановке (село в Волновахском районе Донецкой области). Пять дней там стояли. Как раз учебный год начался. С опозданием, в октябре. В школе – шаром покати. На последние деньги в Донецке купили для школы мячи и сладости. Было приятно, когда нас пустили в школу, и мы подарили детям от чистого сердца эти подарки.

– В чем видите разрешение конфликта?

– В работе политиков – садиться за переговоры. Даже на передке есть возможность договориться, чтобы противник сдавался.

– Ближайшие планы?

– Хотим создать музей боевой славы, ведь много ребят из нашего района ушли воевать. Чтобы подрастающее поколение видело, на кого равняться.

Автор: Андрей Мизеров

Фото автора и из личного архива героя материала